Проблема насилия в отношении женщин с ограничениями здоровья в Центральной Азии
Опубликовано: Радио Азаттык (azattyq,org) 9 декабря 2025
Девочку-подростка с особенностями развития много лет насиловали двое родных братьев. Женщину-пользовательницу коляски во время поездки настойчиво домогался таксист. Двух пациенток с ментальными нарушениями месяцами насиловали санитары в центре психического здоровья. А девушке с ДЦП, забеременевшей от возлюбленного и мечтавшей стать матерью, врачи по просьбе ее семьи сделали принудительный аборт.
Это реальные истории из стран Центральной Азии — региона, где сексуализированное насилие в отношении женщин с инвалидностью остаётся одной из самых закрытых и невидимых тем.
Правозащитники говорят, что оценить реальные масштабы проблемы практически невозможно. Не только из-за отсутствия официальной статистики, но и из-за того, что большинство пострадавших не обращаются за помощью. Причины — в физической недоступности госучреждений, недоверии к правосудию, страхе огласки и устойчивых стереотипах о «недееспособности» женщин с инвалидностью.
8 декабря международная правозащитная организация Equality Now, которая занимается защитой и продвижением прав женщин и девочек во всём мире, представила доклад «В поисках справедливости: система уголовного правосудия и женщины с инвалидностью в делах о сексуализированном насилии в Казахстане, Кыргызстане и Узбекистане». В нем подробно разобрано, почему такие дела редко доходят до суда и какие системные барьеры стоят на пути каждой пострадавшей — от полицейского участка до зала суда.
[…]
Нуржамал Иминова из Ассоциации женщин с инвалидностью «Шырак» (Алматы) говорит, что женщины с инвалидностью в Казахстане нередко сталкиваются с сексуальными домогательствами. «Например, приезжает инватакси (служба такси, помогающая в передвижении инвалидов. — Ред.), и когда водитель помогает женщине-пользовательнице коляски выбраться, он как будто ненароком задевает ее грудь или бедро. В дороге может отпускать сексистские шутки. Так, сексуализированные домогательства становятся нормой. И кто за это ответит? Никто», — отмечает Иминова.
В официальной статистике нет отдельных данных по пострадавшим с инвалидностью. Если бы такие цифры были, они позволили бы увидеть реальный масштаб проблемы, считает Нуржамал. В качестве примера собеседница приводит Кыргызстан, где в этом году в опросник потерпевшего добавили отдельный вопрос о наличии инвалидности. «У них пока нет разбивки по видам насилия, но хотя бы появилась галочка по этому пункту. У нас даже ее нет», — отмечает она.
Дарьяна Грязнова, советница по юридическим вопросам в Equality Now и одна из авторов доклада «В поисках справедливости: система уголовного правосудия и женщины с инвалидностью в делах о сексуализированном насилии в Казахстане, Кыргызстане и Узбекистане», говорит, что исследование показало — кейсы женщин с инвалидностью в трех центральноазиатских странах действительно остаются «невидимыми».
«Официальная статистика в этих странах не содержит комплексной и открытой разбивки по полу, гендеру и инвалидности. Из-за этого женщин с инвалидностью просто нет в национальных системах сбора данных», — отмечает она.
В докладе упоминаются данные опроса, проведенного в марте 2025 года неправительственной организацией «Равенство» в семи регионах Кыргызстана. Из 150 женщин с инвалидностью 93 процента (140 женщин) сообщили, что подвергались по крайней мере одной форме насилия. 27 процентов сообщили о сексуальном насилии.
По словам Грязновой, хотя все три государства региона ратифицировали Конвенцию о ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин и Конвенцию о правах инвалидов, выполнить взятые обязательства на практике им пока не удалось. В итоге женщины с инвалидностью по-прежнему остаются без защиты, когда сталкиваются с сексуализированным насилием.
По наблюдениям Иминовой, все формы насилия в отношении женщин с инвалидностью — физическое, сексуализированное, экономическое и психологическое — носят в основном латентный характер. «Отодвинули коляску на метр — женщина уже не может дотянуться и в итоге она не может сама сходить в туалет, покушать или выйти из дома. Это насилие? Конечно. Но она редко кому расскажет, особенно если зависит от родственника или помощника», — говорит общественница.
«Чаще всего всё начинается с психологического давления», — говорит Иминова. Женщине постепенно внушают, что она «обуза», что забота о ней — лишь чьё-то одолжение. На этом фоне любое последующее физическое или сексуализированное насилие преподносится так, будто она сама «заслужила». По словам Иминовой, в большинстве случаев к сексуальному насилию причастны родственники или люди из близкого окружения женщин с инвалидностью. В интернатах и других закрытых учреждениях такие эпизоды происходят ещё чаще — просто их редко предают огласке.
[…]
Наталья Плотникова, председатель общества женщин с ограничениями здоровья «Опа-сингиллар» из Узбекистана, которая уже 25 лет возглавляет организацию и сама передвигается на коляске из-за паралича обеих ног, говорит, что государство чаще всего игнорирует проблемы таких людей, как она.
«Государство просто не обращает на нас внимания, независимо от того, с какой жалобой или запросом приходит женщина с инвалидностью», — говорит Плотникова. По её словам, недоступны, прежде всего физически, не только государственные службы, но и сама система правосудия. Она подчёркивает, что многие женщины с инвалидностью, как и женщины в целом, боятся обращаться в милицию: «Во-первых, это бесполезно, во-вторых — слишком много информации разойдётся в обществе».
Наталья вспоминает один из круглых столов, где присутствовала директор центра помощи женщинам, пережившим сексуализированное насилие. Плотникова спросила, могут ли в этот центр обратиться женщины с инвалидностью. По её словам, директор ответила: «Ой нет, нет. Для них же нужна отдельная единица — нянька». Наталья уточнила, есть ли в центре доступная инфраструктура, например, сможет ли она как человек на инвалидной коляске попасть внутрь. «У нас нет такой доступности для вас, и никто её делать не будет. Это дополнительные расходы», — услышала она в ответ. «Вот и всё отношение государства и государственных органов к нам», — с грустью резюмирует Плотникова.
Собеседница сказала, что ответить на вопрос о том, как часто женщины с инвалидностью в Узбекистане сталкиваются с сексуализированным насилием, сложно, потому что официальной информации об этом нет. По её словам, женщины редко куда-либо обращаются — и потому, что не верят в помощь, и потому, что часто просто не могут выйти из дома. Насилие часто исходит от близких родственников, а старшие женщины в семье — матери, бабушки — «стараются сделать так, чтобы информация не вышла за пределы дома».
«Те, кто должен защищать, часто становятся препятствием к правосудию или сами оказываются насильниками. Показателен случай из Узбекистана, когда мать, узнав о неоднократном сексуальном насилии над дочерью со стороны её брата, лишила девушку средств связи, отвечала за неё перед полицией, а затем поместила в психиатрическую больницу, заблокировав любое расследование», — отмечают в докладе Equality Now.
«Поэтому мы и не имеем статистики», — говорит Плотникова.
[…]
Сложный путь к правосудию
«Для женщин и девочек с инвалидностью путь к правосудию в случаях сексуализированного насилия превращается в непрерывную цепочку препятствий. Каждый этап — от подачи заявления до расследования и суда — содержит свои барьеры, и разрыв любого звена приводит к полному краху процесса», — говорится в докладе.
«Многие жертвы, измотанные затяжными процедурами и повторными травмами, вынуждены отказываться от попыток добиться справедливости», — говорит Дарьяна Грязнова.
По ее словам, все описанные в докладе случаи отражают системные проблемы. «Уголовные кодексы всех трех стран продолжают определять изнасилование через применение физической силы, угрозу ее применения или «беспомощное состояние» потерпевшей, а не через отсутствие согласия, что противоречит международным стандартам. Такое узкое определение, формально распространяющееся как на лиц с инвалидностью, так и без нее, игнорирует суть изнасилования и других форм сексуализированного насилия и создает риск того, что многие случаи изнасилования останутся вне правовой оценки — особенно случаи, затрагивающие женщин с инвалидностью, которые сталкиваются со множественной дискриминацией», — подчеркивает эксперт.
Доступ к правосудию для таких женщин также ограничен и на уровне инфраструктуры: здания судов и отделений полиции не снабжены пандусами, отсутствуют переводчики, адаптированные документы и поддержка коммуникации,
«Травма-информированные подходы к допросу, непрерывная юридическая помощь до сих пор не внедрены на всех этапах», — уточняет Грязнова. Нехватка служб поддержки — шелтеров, психосоциальной помощи, юридического сопровождения — усугубляет ситуацию, а существующие сервисы редко адаптированы под потребности женщин с инвалидностью, переживших сексуализированное насилие.
Дополнительным фактором становятся устойчивые стереотипы, связанные и с гендером, и с инвалидностью. «Эти стереотипы могут замедлять или прерывать продвижение дела, повторно травмировать переживших насилие и фактически снижать уровень ответственности виновных», — отмечает эксперт.
Повторяющиеся допросы, акцент на физических повреждениях и биологических следах, а не на контексте и показаниях, — всё это повышает риск повторной виктимизации.
[…] Таджикистан
Хотя Таджикистан не был включён в исследование, проблемы, описанные в докладе, хорошо знакомы и женщинам с инвалидностью в этой стране.
«Официальной статистики по сексуализированному насилию в отношении женщин с инвалидностью нет. Но по нашему опыту работы мы видим, что такие случаи происходят гораздо чаще, чем отражено в документах», — отмечает в разговоре с Азаттык Азия Саида Иноятова, глава Лиги женщин с инвалидностью «Иштирок» из Душанбе.
По её словам, многие женщины никогда не обращаются в госорганы из-за страха общественного осуждения, зависимости от семьи, отсутствия знаний о собственных границах, недоверия к милиции и боязни того, что им не поверят и не создадут условий, учитывающих их особенности. «Поэтому чаще всего женщины приходят за психологической поддержкой и безопасным пространством, а не за юридической защитой. Их главная просьба — сохранить конфиденциальность», — рассказывает Иноятова.
[…]
По словам Саиды Иноятовой, женщины с инвалидностью молчат не потому, что им нечего сказать, а потому что знают, что система их не услышит.
Возможны ли перемены?
Дарьяна Грязнова говорит, что перемены возможны — но только если государства признают, что женщинам с инвалидностью нужна не формальная поддержка, а работающая система защиты. Она перечисляет рекомендации, которые, по мнению авторов доклада, должны стать общими для Казахстана, Кыргызстана и Узбекистана.
Прежде всего, страны должны перестать рассматривать сексуализированное насилие как проблему отдельного ведомства. «Нужен межотраслевой, по-настоящему инклюзивный подход — чтобы полиция, медики, соцслужбы и суды работали не порознь, а вместе», — считает Грязнова.
Не менее важно признать полную правосубъектность женщин с инвалидностью и пересмотреть устаревшую систему опеки, которая сегодня нередко лишает их права говорить за себя и принимать решения.
Эксперты предлагают изменить и само определение изнасилования: любая связь без согласия должна считаться насилием. При этом следственным органам и судам, по мнению Грязновой, нужно оценивать не «когнитивные способности» пострадавшей, а действия подозреваемого и обстоятельства дела. Если женщина зависит от человека, который ухаживает за ней, живёт в закрытом учреждении или не контролирует доступ к средствам связи — такие ситуации должны признаваться неспособными обеспечить «подлинное согласие».
Отдельный блок рекомендаций касается доступа к правосудию. Государства, подчёркивает Грязнова, обязаны обеспечить разумные и процессуальные приспособления на каждом этапе — от подачи заявления до суда. Это означает доступные здания, переводчиков, адаптированные материалы, поддержку коммуникации.
«Услуги поддержки — кризисные центры, психологи, юристы — должны быть реальными, а не на бумаге. И они должны быть адаптированы к разным видам инвалидности», — добавляет она.
Эксперты также призывают правительства центральноазиатских стран создать системы раннего выявления насилия, обучить специалистов, развивать профилактику, вести грамотный и прозрачный сбор данных. И наконец — ратифицировать международные документы, которые ещё остаются вне национального законодательства.
«Без этого, — говорит Грязнова, — женщины с инвалидностью так и будут оставаться невидимыми и беззащитными перед насилием».
Статистика:
По данным министерства труда и социальной защиты Казахстана, в стране проживает 743,7 тысячи людей с инвалидностью. Почти половину этой группы, а именно 44 процента, составляют женщины.
По данным Национального статистического комитета Кыргызстана, в 2023 году пенсии и пособия по инвалидности получали 217 222 человека, среди них 103 411 женщин.
По состоянию на конец первого квартала 2025 года в Узбекистане официально зарегистрировано 1 031 609 человек с инвалидностью — это около 2,7 процента населения страны. 465 645 из них — женщины.
В Таджикистане официально зарегистрировано около 171 тысяч людей с инвалидностью, из которых около 40 процентов — женщины. Однако официальная регистрация охватывает далеко не всех: многие люди с инвалидностью не состоят на учёте из-за бюрократии, стигмы и отсутствия документов, особенно в сельских и отдалённых районах. По оценкам правозащитников, реальное число людей с инвалидностью в стране может быть значительно выше.
Наргиз Хамрабаева
